(И дневника Юлии Радостиной)Мама пришла со смены уставшая и опять не в настроении. Чтобы в очередной раз не услышать о себе что-нибудь нелестное, Юлька смылась гулять. Одна. Специально не стала договариваться ни с кем о встрече. Решила просто побродить по улицам, подумать.
Смеркалось. Шел дождь. Погода – как раз для долгих размышлений. Когда можно брести вперед, разгребать ботинками мокрые листья. В такие моменты особенно выпукло видится происходящее.
В очередном зонте сломалась спица. Надо позвонить отцу, может, сумеет наладить. Или зайти к бабуле, у нее этих зонтов целая коллекция, она и не заметит, если один позаимствовать. Ключи от квартиры есть.
Юлька даже как-то забыла, что у бабули сейчас как раз живет отец. Она брела по тротуару решив, что в автобусе – сыром, душном, переполненном – не поедет, пока не устанет.
Около кафе со смешным названием «Перекусим» внимание девушки привлекли знакомые голоса. Сначала она даже не сообразила, кто это. Просто чисто рефлекторно ступила за ствол ближайшего дерева, кажется, тополя. Выглянув осторожно, увидела Карину и Толика. Они стояли под неубранным пока тряпичным навесом и серьезно разговаривали. Не ссорились, просто чувствовалось напряжение. Карина, которая была на полголовы выше Тяня и в школе, и на репетициях, сейчас казалась маленькой и беззащитной. А он постоянно смотрел в сторону: то на серое, затянутое тучами небо, то просто неизвестно куда.
До Юльки долетали лишь обрывки слов. Да она и не собиралась подслушивать. Только теперь уже не уйдешь – заметят обязательно, еще и подумают плохое. Поэтому пришлось притулиться за тополем, как мокнущий гриб «подтополинник», если такие бывают.
Минут через десять Толик сказал Карине что-то совсем резкое, вынырнул из-под навеса и пошел широкими шагами, не обращая внимания ни на лужи, ни на дождь, ни на редких прохожих. А девушка осталась стоять. Сначала неподвижно, словно превратилась в статую, потом еще больше поникла и сгорбилась, подрагивая плечами.
Юлька поняла, что Карина плачет. Надо же, никогда бы не подумала! И после чего? После разговора с мальчишкой? Чем ее этот заморыш Тянь обидеть-то мог?
Выскочив из своего временного укрытия, Юля почти бегом добралась до одноклассницы.
– Ты чего? А? – Обняла ее, не замечая, что и так сломанный зонт теперь еще клюнул острым кончиком в лужу и светло-кремовая ткань пропитывается жидкой грязью, меняя цвет, как лакмусовая бумажка от реактивов.
– Юлька? Ты как тут? – всхлипнула Арцеутова.
Они задали вопросы почти одновременно.
И было понятно, что ответы им, в общем-то, не нужны. Подумаешь. Дождь. Кафе. Фонари. Одна плачущая девушка. Другая – обнимающая ее и шепчущая что-то невнятное, как младенцу.
Карина выплакалась и благодарно кивнула Юльке:
– Спасибо!
– Да всегда пожалуйста, я – подушка, дружеское плечо и мокрая курица в одном лице, – пошутила та. – Не знала, что ли?
– Не-а, – на полном серьезе ответила одноклассница. – Но теперь буду.
– Ага.
Теперь они уже почти смеялись вместе, правда, клацая зубами от холода. Напряжение спало, и сразу стало заметно, что куртки промокли, несмотря на навес, обувь – тем более, а на улице – почти ноябрь.
– Может, в кафе зайдем? – предложила Юлька.
– Давай, – быстро согласилась Карина. – Тут горячий шоколад вкусный, кстати. И погреемся, и гормоны счастья восстановим.
– Да-а?
– Проверено!
Обе рванули внутрь. Отдали куртки гардеробщице и прошли в небольшой, но уютный зальчик. Посетителей почти не было, свободных столиков – море. Выбрав место в углу, стали ждать официантку.
Оглядываясь по сторонам, Юлька вдруг заметила отца. Напротив него сидела тетя Ирина. Они были довольно далеко, и девушек видеть не могли. Зато Юлька отлично их видела: напряженные позы, злое выражение лица у папы и какое-то непонятное – у маминой подруги. Прямо дежавю. Даже захотелось потрясти головой или ущипнуть себя.
– Здравствуйте! Заказ готовы сделать? – Усталая брюнетка-официантка загородила Юльке обзор.
– Да! – первой среагировала Карина. – Нам два горячих шоколада, пожалуйста.
– Кушать будете что-нибудь?
– Нет.
Брюнетка не спеша ушла.
За отцовским столиком градус напряженности, пожалуй, вырос еще. Юлька сидела как на иголках. Не понимала, что происходит, поэтому хотела оказаться где-нибудь поблизости с ними и одновременно далеко-далеко, чтобы ничего не знать и не видеть. А сцены все сменяли друг друга. Вот тетя Ирина пытается взять отца за руку, а он с силой выдергивает. Вот та усмехается и что-то говорит, а отец ей отвечает, видимо, грубо. Вот на скатерть падает брошенная смятая салфетка, словно перчатка на дуэли. Вот он встает и уходит. А она, сделав глоток из бокала, начинает звонить кому-то по телефону.
– Юль! Юля-а!
Девушка пришла в себя, когда Карина, позвав, наверное, уже не раз и не два и не дождавшись внимания, просто пнула ее по ноге. Шоколад дымился на столе. А Юлька даже не заметила, в какой момент его принесли.
– Ты в порядке?
– Что? – Слова доносились будто издалека, приходилось вслушиваться.
– Пей давай. Замерзла совсем, скоро в льдинку превратишься. – Не так поняла состояние одноклассницы Карина.
А Юльке вдруг показалось важным узнать, из-за чего буквально несколько минут назад рыдала Арцеутова.
– Да выпью. Ты прости, конечно, но что у тебя там было, на улице, с Тянем? – выпалила скороговоркой.
Карина помолчала, водя пальцем по ободку чашки. А потом неожиданно ответила:
– Глупость я сделала. Сказала Толику, что его люблю.
– Блин, Карин!
Но она покачала головой, словно предупреждая, что не надо лишних слов.
– А он ответил, что считает меня хорошей девушкой и хотел бы со мной просто дружить.
– Черт! Придурок!
– Да нет. Просто честно ответил, и все, – пожала плечами Карина. – Мог бы промурыжить. Или поиздеваться. А он не стал.
После такого признания Юлька тоже не смогла молчать:
– У меня родители сильно поссорились. Маму постоянно ее подруга накручивает, тетя Ирина. А сейчас мой отец сидел с ней в кафе, и что-то между ними происходило.
– Где? – Карина стала оглядываться.
– Папа уже ушел. А тетя Ирина вон там по телефону разговаривает.
